Авторы: Var_Vara_
Рейтинг: R
Фандом: Люди Х
Персонажи: Роуг/Логан
Автор обложки и бета: NeAlisa
Завершён: нет
Саммари: После событий первого фильм ничего не случилось - лишь было создано лекарство от мутации, которым воспользовалась Роуг. Став "нормальной", девушка уехала из Школы, покинув Логана, которому так и не смогла признаться в чувствах...
Предупреждения: АУ, ООС, ангст
От автора: Меня заставили На самом деле, Лил, я написала что-то странное, но надеюсь, что тебе понравится. Вдохновения тебе, сил и терпения! Люблю очень Жду ФВ
Как всегда, спасибо Лисе за поддержку, обложку и то, что не шлет меня в час ночи с моим текстами. Тебя тож люблю
Disclaimer: все Марвелу, мои только буквы
Никогда не поздно вернуться
Глава 1
Тяжелые капли разбивались о стекло и медленно стекали по гладкой поверхности. Дождь шел уже давно, и на небе собиралось все больше темных, почти черных туч. За стенами дома шумел ветер, и слышался хлесткий звук ударов тонких веток деревьев друг о друга. Было холодно, мокро, грустно и как-то пусто… Не хватало чего-то важного, словно часть прошлой жизни вырвали из памяти, и теперь рваная рана кровоточит, болит и медленно гниет, никак не заживая. Рана была в груди, роняя густые, ощутимые капли яда и крови на болезненно ноющее сердце.
Шельме часто хотелось сжать грудь руками, чтобы закрыть рану, а иногда и вовсе остаться без сердца. Хотелось найти выход из странного лабиринта, в который она, кажется, сама себя загнала, как всегда пытаясь сделать как лучше. А еще невероятно хотелось вернуть недостающую часть жизни – ту самую, которую она потеряла по собственной глупости. Потому что все еще снились сны, потому что все еще мучили запретно-сладкие воспоминания, потому что все еще были чувства. Чувства, такие же яркие, как тогда – не угасшие, захлестывающие, неправильные… Чувства, в которых она запуталась сама, в которые втянула и его.
Мари тихо шла по коридору, напряженно прислушиваясь к хрипловатым протяжным полустонам, иногда срывающимся на едва слышный крик. Было страшно, ладони холодели, и одновременно бросало в жар от волнения и странного, липкого, страха за малознакомого мужчину за одной из многочисленных дверей. Девушка сама не понимала, зачем идет к нему сейчас, едва услышав первый стон, идет ночью по чужому дому, идет, крадучись, словно боится быть пойманной, но точно знала, что боль в его голосе отражается в ее душе. Желание утешить, помочь и поддержать подстегивало ее и заставляло идти дальше, на слух определяя его комнату. Ведь он не отвернулся от нее тогда, на дороге.
- Логан, - тихо прошептала она, толкнув дверь, и услышала в ответ только новый приглушенный стон сквозь сон. Глубоко вдохнув и пытаясь убедить себя, что мужчине просто снится кошмар, что с ним все в порядке, девушка шагнула в комнату, ступая босыми ногами по мягкому ворсу ковра. Здесь было чуточку темнее, чем в коридоре, но тусклый свет фонарей и луны очерчивал силуэт мужчины в постели. Приблизившись, Роуг склонилась над ним и снова позвала, чуть громче:
- Логан! – тот не проснулся, только вскрикнул снова и заметался по постели, словно во сне ему причиняли мучительную боль. Тонкие пальцы сжались в кулаки, стискивая ткань простыни, на широком лбу выступила испарина, тело было напряжено так, словно мужчину мысленно разрывали на части. Мари почувствовала, как паника тошнотой подкатывает к горлу, и попыталась повысить голос, чтобы разбудить его, или хотя бы позвать кого-нибудь на помощь, но получилось только умолять, едва шевеля губами:
- Логан, проснись, Логан… - как она жалела в эту минуту, что не может прикоснуться к разгоряченному телу, к сведенным в напряжении скулам. Мужчина задышал часто и прерывисто, словно в пытке, и девушка не сдержалась – протянула узкую ладошку к его плечу.
Боль была неожиданной и обжигающей, а еще – мучительно медленной и яркой. Казалось, что каждый миллиметр загнанного в плечо металла она прочувствовала, и каждый постепенно отдавался мукой во всем теле. Из груди вырвался хриплый выдох, во рту появился характерный солоноватый привкус крови, не хватало воздуха несмотря на то, что Роуг отчаянно пыталась дышать. Когда когти вырвались из груди, легче не стало – просто центр боли как будто сместился, а сама боль стала только сильнее.
Девушка смотрела в испуганные глаза мужчины, видела его тревогу, сквозь шум в ушах слышала его голос, зовущий на помощь, но сама могла сосредоточиться только на одном – прикоснуться. Просто протянуть руку и ощутить пальцами тепло мягкой кожи…
Боль уходила постепенно, нарочито медленно, но как только она сошла на нет, Роуг захлестнул ужас – Логан задыхался рядом с ней, вены на лице вздулись, он, не моргая, смотрел на нее широко распахнутыми глазами и умирал. Страшно, мучительно… Совсем как Коди. А она стояла и ничего не могла сделать.
Резкий свет, шум и голоса… Отдернутая рука, скорее инстинктивно, чем осознанно, невнятные слова, сказанные встревоженной Шторм. Но в мыслях был только взгляд Логана: не испуганный, не просящий – жертвенный. Словно он был согласен умереть, если это спасет ее. Даже то, что толпа школьников отшатнулась от нее, как от прокаженной, не могло затмить ужаса, который вызывала одна только мысль о том, что она могла убить этого мужчину.
Роуг вздохнула и провела рукой по стеклу, словно пытаясь вытереть стекающие по той стороне капли, которые, в общем-то, были отражением ее так и не пролитых слез. Зябко поведя плечами, девушка поплотнее закуталась в тонкую, немного колючую шаль и легонько коснулась ладонью батареи – едва теплый чугун совершенно не обогревал комнату. Осень пришла в город со слякотью, грязью, ливнями, а Мари очень хотелось чего-то яркого и светлого, что разбавит серые дни. Хотелось разноцветных зонтиков прохожих, по которым будут едва слышно барабанить редкие капли приятного, моросящего дождика, хотелось ослепительной желтизны и приятной багровости опадающих листьев, которые сейчас втаптывали в грязь, хотелось раздвинуть подернутое тучами небами и увидеть солнце…
Девушка оборвала саму себя, не дав додумать мысль до конца. Слишком болезненными были воспоминания о Шторм, о тех других, кто остался в Школе и, если не обманывать себя, о нем.
Роуг клонило в сон, но девушка упрямо подпирала маленьким кулачком подбородок и продолжала пристально наблюдать за показателями мониторов, отчаянно надеясь увидеть хоть какие-то изменения. Изредка она бросала взгляд на лицо Логана – спокойное, такое неподвижное во сне, с постепенно затягивающимися порезами. Ей так хотелось, чтобы он очнулся, снова улыбнулся ей, тепло и чуточку насмешливо, чтобы рассмеялся низким, гортанным смехом, чтобы задымил привычно терпкой и ароматной сигарой, чтобы просто был жив. Циклоп, сменив циничную презрительность на неожиданное и приятное понимание, пообещал, что все будет в порядке, но Мари все равно волновалась и медленно тонула в чувстве вины. Она захлебывалась им, просиживая ночи и дни у постели Логана, молясь только о том, чтобы он поправился, и обещая, буквально клянясь, что больше никогда ни к кому не прикоснется. Особенно к нему.
Эта клятва была с одной стороны неизбежной, а с другой – горько-безнадежной. Потому что где-то в глубине души девушка знала, что хочет, безумно хочет к нему прикасаться. Хочет целовать мягкие чувственные губы, хочет гладить тонкими пальчиками по щеке, непривычно колясь о щетину, хочет, чтобы он обнимал ее крепко и небрежно, не задумываясь над тем, что любое лишнее движение может стоить ему жизни…
Переключив аппарат жизнеобеспечения на другой режим, Роуг снова натянула плотные перчатки до локтя, и тут же почувствовала себя как будто в безопасности, но одновременно запертой – ради своей безопасности и безопасности других приходилось изолировать себя от общества. Раздался стук каблуков, и в комнату вошла Джин. Необъяснимая волна ревностной неприязни накрыла Мари, но она постаралась не подать виду.
- Ты сидишь здесь уже много часов, - мягко заметила Джин. – Сходи хотя бы поешь.
- Он вот-вот придет в себя, - упрямо заметила девушка, снова глядя на монитор. – Я хочу быть здесь.
- За пятнадцать минут ничего не случится, - пообещала Грей, беря брюнетку под руку и ведя к двери. – Ты такая бледная, тебе нужно отдохнуть…
Вежливое напускное щебетание стихло, как только Роуг захлопнула перед носом женщины дверь. Раздражение, усталость и тревога смешались в ней, грозясь перейти в гнев. Злиться Роуг не любила, да и места этому чувству сейчас не было в ее жизни – все заняли волнение и, хотя девушка до сих пор себе в этом не призналась, влюбленность. Уже не первая, но все равно бесконечно трепетная и неуверенная. В героя, который спас ей жизнь, в человека, который поддержал и был добр к ней, в мужчину, в котором таились сексуальность и обаяние. Он казался ей хищником – опасным, но благородным и притягательным. Она готова была пойти на многое, чтобы уберечь его от угрозы, которую таила в себе, но даже мечтать не смела о том, чтобы его приручить.
Роуг снова глубоко вздохнула и улыбнулась в пустоту через силу – губы растянулись, изображая радость, но на душе все равно было паршиво. Чего же ей не хватает? Она сама стремилась к этому: к возможности прикасаться к людям голыми руками, к спокойствию, к тому, чтобы избавиться от ежедневного страха перед Регистрацией. Стремилась к этой чертовой нормальной жизни… И вот ее нормальная жизнь – она может обнимать и целовать, но некого, она всегда в безопасности, но изнутри сжирают тоска и скука, она уже не живет, а практически существует в маленькой съемной квартирке на окраине Нью-Йорка. Тут нет нормального отопления, горячей воды, и вместе с ней тут поселились тишина и одиночество. Почему ей никто не сказал, что жизнь без способностей, пусть даже казавшихся проклятьем, без удивительных людей, которые ее окружали, без мужчины, которого она любила неправильной любовью, будет такой пустой? Почему она думала, что став нормальной, избавившись от смерти, от которой спасала других людей плотными перчатками, она изменит все в лучшую сторону? Почему так хотела быть частью того общества, которое ее отвергло, хотела уйти от тех, кто принял ее такой, какая она есть? Почему, черт возьми, оборвала и без того тонкие нити, связывающие ее с Логаном?
Сотни «почему», которые она собирала по крупицам в течение полугода, спрашивая саму себя и не получая ответа, разбивались об одну и ту же стену – страх. Боялась смерти, боялась боли, которую причиняла людям, боялась проклятой Регистрации, боялась убить кого-нибудь случайно… Наверное, на один из вопросов она никогда не найдет ответа – почему ушла, так и не признавшись? Ушла, оставив горький поцелуй на губах и сожаление в сердце. Ушла, не обещая вернуться и не сказав, что уходит в пустоту. Ушла, делая вид, что все в порядке. Может быть, чтобы он не чувствовал вину. А может быть, ради самой себя – эгоистично и низко, но так ей и правда было проще. Проще медленно затухать от тоски в этой холодной квартире, загоняя себя в депрессию и играя в ложь со своим сердцем, чем мучительно плавиться от ревности и собственных чувств, находясь рядом с ним. За последние несколько месяцев она так часто спрашивала себя – а проще ли?
Роуг замерла перед дверью, обзывая себя трусихой, напоминая, что Логан все равно слышит предательски частый стук сердца и прерывистое дыхание, но заставить себя постучать не могла. Вспотевшими от волнения пальцами она перебирала тонкую цепочку и металлическими жетонами, по привычке укоряя себя, что забыла надеть перчатки. Теперь они как будто бы и не нужны… Было странно осознавать, что сейчас, в любую минуту, можно прикоснутся к кому-нибудь и не причинить боль. Например, к Логану…
- Входи уже, - раздался насмешливый, но ласковый голос из-за двери, когда она уже подняла руку, чтобы постучать.
Он стоял у окна и даже не посмотрел в ее сторону, заранее зная, что это именно она. Он улыбался мягко, искренне, теплые глаза лучились светом и уже почти забытой Роуг беззаботностью. Она любила, когда он так улыбался. Она, черт возьми, и его самого любила.
- Я пришла попрощаться, - ее тихий голос прозвучал печальным шелестом, тут же погасив свет улыбки из глаз мужчины.
- Я и не думал, что ты всерьез, - горько заметил он, приближаясь к ней медленно, словно очерчивая границу дозволенного. Знал ли он, что для него уже давно нет границ? Когда расстояние между ними сократилось до пары сантиметров, Роуг показалось, что она сейчас не выдержит – скажет ему о бессмысленных чувствах, скажет, что ей мало его лишь дружеского, почти братского отношения… Но она только тихо говорила то, что должна была, то, что считала правильным:
- Я давно уже хочу спокойной жизни, Логан. Теперь, когда я могу пожать кому-нибудь руку, не убив человека, самое время попробовать ее начать.
Мужчина как-то странно на нее посмотрел – то ли с грустью, то ли с сожалением, но прежде, чем Роуг поняла, в чем дело, он скрыл эмоции за фальшивой ободряющей улыбкой.
- Надеюсь, у тебя получится, - возможно, он и правда надеялся. Так ведь лучше для нее.
- Я хочу оставить тебе это, - сглотнув, тихо сказала Мари, протягивая жетоны немного подрагивающей рукой. Логан уверенно перехватил ладонь, прикасаясь к обнаженной коже бесстрашно и спокойно, как будто всегда так и делал. Его касание обожгло, и Роуг закусила губу, чтобы сдержать эмоции – смутные, не совсем понятно, радостные или отчаянные.
- Спасибо, что хранила их, - поблагодарил мужчина, а Роуг смогла лишь кивнуть.
Он осторожным, едва ощутимым жестом прикоснулся к ее лицу, откидывая со лба седую прядку волос. Мари вздрогнула и, стремительно приподнявшись на цыпочках, коротко прикоснулась к его губам. На миг, ощутив сладковато-терпкий вкус, она подумала, что не сможет отстраниться…
- Прощай, Логан, - не взглянув в растерянные глаза мужчины, бросила она и стремительно вышла, вытирая со щек все-таки не сдержанные слезы.
Дождь прекратился, но Шельма по-прежнему стояла у окна, безучастно наблюдая за быстро идущими по лужам людьми – все куда-то спешили, возможно, домой, где их ждали близкие люди. А ей некуда спешить, она закрыла себя в своей норе, считая, что так она будет свободной. Свободной от Закона Регистрации, который так и не приняли, свободной от страхов, свободной от чувств. Ничего подобного. Она в заключении. Иногда девушка думала, что давно, когда она только въехала сюда, звук захлопнувшейся за спиной двери на самом деле был скрежетом закрывающегося замка. И вот сейчас она колотит кулаками по металлической поверхности, кричит и плачет, умоляя выпустить ее, чтобы она вернулась к нему, к Логану, но никто не слышит. Она остается запертой наедине с воспоминаниями и одиночеством.